М.С. Гревцев. «Репрезентация концептов "время" и "пространство" в тексте пьесы Даниила Хармса "Елизавета Бам"»

Когнитивная лингвистика ставит своей целью в полном объёме выявить и описать когнитивную функцию языка (т.е. рассмотреть язык как средство организации, обработки и передачи информации), что предполагает изучение языка как одной из когнитивных способностей человека.

Одно из основных понятий когнитивной лингвистики — когниция — относится не только к процессам и результатам научного познания мира, но и к обыденному познанию окружающей действительности. Изучение когниции в лингвистике предполагает исследование языковых форм как отражающих, объективирующих структуры сознания (структуры знания). Причём изучение когниции в её языковом отражении возможно на материале различного дискурса: научного, обыденного, художественного.

Данная статья посвящена когнитивному анализу функционирования хронотопа в пьесе «Елизавета Бам» Даниила Хармса. Необходимо отметить, что данный текст рассматривается нами в рамках «театра абсурда», поэтому для его понимания необходимо рассмотреть концепт «абсурд».

Концепт «абсурд» в драматургии Д. Хармса является основополагающим, поскольку обусловливает специфику перспективизации всех остальных концептов, в том числе и универсальных, общечеловеческих, таких, как «время» и «пространство».

Анализ парадигматических и синтагматических семантических свойств лексемы «абсурд» позволяет следующим образом

Имя слота Содержание слота
Отношение к норме Явное отклонение
Степень отклонения Крайность
Внешняя форма отклонения Несуразность, несообразность
Параметры отклонения:

— отношение к логике

— отношение к смыслу

— отношение к ложности/невозможности

Нелогичный, иррациональный, бессмысленный, невозможный
Смежный фрейм Норма, Идеальное

описать содержание такого ментального образования, как концепт «абсурд»: «нечто, лишённое смысла, по причине доведения этого смысла до логической крайности, а также иррациональное, лишённое привлекательности, дисгармоничное; не поддающееся пониманию и объяснению». «Суть этого оценочного термина — в противопоставлении положения дел в мире нормальном и мире перевёрнутом. Отсюда вытекает принципиальное признание того, что существует перевёрнутый мир, законы которого для нас непостижимы и существование в котором лишено цели» (4, 44). Содержание концепта «абсурд» можно представить в виде фреймовой структуры:

Одним из средств создания ситуации абсурда в драматургическом тексте выступает особая параметризация базовых компонентов концептуализации бытия — времени и пространства.

Обратимся к темпоральной организации текста.

Время специфическим образом воспринимается человеческим сознанием, поэтому можно говорить о существовании объективного (время как физическая категория), социального (время как исторический процесс) и субъективного (индивидуальное восприятие) времени.

Опишем фрейм «время» в коллективном сознании (зафиксировано в языке). В современной науке в структуре фрейма «время» принято выделять такие подфреймы, как «объективное время», «социальное время» и «субъективное время».

Объективное время характеризуется одномерностью (линейностью), однонаправленностью (необратимостью), длительностью, тесной связью с пространством. Изучается математикой, физикой и астрономией.

Социальное время — «коллективное перцептуальное время, универсалия культуры, содержание которой лежит в основе концептуального времени, конституирующего в феномене истории как осознанной процессуальности социальной жизни» (7, 656). Социальное время ритмично и опирается на цикличность природных явлений, что зафиксировано в календаре. В качестве единиц выделяются век (≠ столетие), период, эпоха, эра и пр., т. е. дискретность социального времени детерминирована качественными показателями социальной жизни (например, значимыми событиями в истории нации, государства, человечества).

Субъективное время основано на осознании времени через восприятие изменений в окружающем мире и зависит от содержания переживаний, чувств, оценок человека, его индивидуальных особенностей восприятия происходящего в действительности. Оно может менять темп протекания (убыстряться и замедляться, а также останавливаться), иметь различные векторы движения и пределы (вычленение в вечности отдельных фрагментов, совпадающих с существованием человека, рода и пр.).

Обратимся к модели времени Даниила Хармса, который совместно с А. Введенским, составлял ядро литературной группы ОБЭРИУ. По мнению литераторов, реальность (видимая, осязаемая, слышимая) предстаёт в нашем сознании искажённой, поскольку органы чувств несовершенны. Мышление обусловлено языком, а язык — закреплённая система знаков и знаковых конструкций, — не может уловить изменчивый мир.

Я. Друскин, активно участвовавший в работе группы, в своих дневниках писал о понятийной сетке: «установившиеся термины, предположения, которые кажутся очевидными» (3, 25), которую человек наложил на мир, чтобы понять его. «Но теперь эта сетка скрывает от меня мир» (ibid). Чтобы почувствовать мир, нужно заменить эту сетку новой, которая «изменит отношение не между предметами, а между предметом и свойством, способом, отношением» (ibid). Позднее К. Леви-Стросс напишет: «Своими обычаями и правилами каждое общество накладывает жёсткую прерывистую решётку на непрерывный поток поколений, навязывая тем самым ему структуру» (5, 270). Таким образом, обэриуты предвосхитили общетеоретические постулаты когнитивной лингвистики середины XX века.

Для Хармса искусство — средство познания мира и одновременно демиургический акт; так, в письме к К. Пугачёвой от 16 октября 1933 г. он писал, что во всё, что делает, вкладывает сознание себя как творца мира.

Самые общие законы возникновения мира и текста описываются Хармсом с помощью понятий это и то (идеи Хармса тесно связаны с аристотелевскими, воспринятыми, вероятно, через П.Д. Успенского, а также трактат «Исследования об этом и том» Я. Друскина). В основе перцепции, по его мнению, лежит принцип расчленения целого на части: «2. Мир, состоящий из чего-то единого, однородного и непрерывного, не может быть назван существующим, потому что, в таком мире, нет частей, а раз нет частей, то нет и целого. 3. Существующий мир должен быть неоднородным и иметь части. 4. Всякие две части различны, потому что всегда одна часть будет эта, а другая та. <...> 6. Если существует это и то, то значит существует не то и не это, потому что, если бы не то и не это не существовало, то это и то было бы едино, однородно и непрерывно, а следовательно не существовало бы тоже. <...> 8. Назовём не то и не это "препятствием". 9. Итак: основу существования составляют три элемента: это, препятствие и то»1 (9, 30—31). Первичным препятствием является сознание, которое творит мир. Учитывая идею Я. Друскина о смене когнитивной сетки, рассмотрим функционирование времени в хронотопе пьесы «Елизавета Бам».

Сюжет пьесы построен на нарушении линейности объективного времени: текстуальная (сюжетная) развязка в тексте пьесы выступает зачином (причина прихода Ивана Ивановича и Петра Николаевича в дом семьи Бам). При этом гибель Петра Николаевича не представлена как ретроспекция (воспоминание, текст в тексте и т. п.), а является частью линейной последовательности событий: герой приходит арестовать собственного убийцу, знакомится с родителями убийцы, участвует в «Сраженьи двух богатырей», погибает от рук не арестантки, а её Папаши, и в конце снова приходит за Елизаветой Бам для ареста (теперь уже удавшегося). Подобный зачин выявляет циклическое восприятие событий и демонстрирует цикличность субъективного времени.

На субъективный характер времени в тексте пьесы прямо указывает реплика главной героини, сказанная в ответ на утверждение об отсутствии голоса у Елизаветы: А я не лишена. Вы можете проверить по часам. Часы выступают носителем самости героини2, что означает единство субъективного начала личности и времени.

Ещё одним свидетельством игры со временем выступает указание давности преступления:

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ (поднимая руку): Прошу как следует вслушаться в мои слова. Я хочу доказать Вам, что всякое несчастие наступает неожиданно. Когда я был еще совсем молодым человеком, я жил в небольшом домике со скрипучей дверью. Я жил один в этом домике. Кроме меня были лишь одни мыши и тараканы. Тараканы всюду бывают; когда наступала ночь, я запирал дверь и тушил лампу. Я спал, не боясь ничего.

Три лексемы («когда», «ещё» и «совсем») указывают на отдалённость времени протекания сообщаемого факта от момента говорения. Получается, что Пётр Николаевич уже достаточно долгое время мёртв (об этом говорит реплика Ивана Ивановича: ...и вижу, дверь открыта, а в дверях стоит какая-то женщина. Я смотрю на нее прямо в упор. Она стоит. Было достаточно светло. Должно быть, дело близилось к утру. Во всяком случае, я видел хорошо ее лицо. Это была вот кто. (Показывает на Елизавету Бам.) Тогда она была похожа... <...> Взять и зарезать человека! Сколь много в этом коварства! Ура! ты это сделала, а зачем! <...> Говорю, чтобы быть. Потом, думаю, уже поздно. Она слушает меня. (Все, кроме Елизаветы Бам и Ивана Ивановича уходят.) Я спросил ее, чем она это сделала. Она говорит, что подралась с ним на эспадронах. Дрались честно, но она не виновата, что убила его. Слушай, зачем ты убила Петра Николаевича?, однако справедливого наказания убийца не понесла, и теперь он сам пришёл её арестовать.

Таким образом, подобно тексту «Лысая певица» Э. Ионеско, пьеса «Елизавета Бам» Д. Хармса построена на нарушении законов объективного (физического) времени; хронотоп образован особенным восприятием мира персонажами, т. е. основан на циклическом субъективном времени.

Важно отметить, что композиция пьесы напоминает спираль: не точное повторение одних и тех же действий, реплик (как в случае с композицией-кольцом), а с некоторыми сдвигами. Так, ситуация ожидания ареста в тексте дана дважды. Первая реплика в тексте:

ЕЛИЗАВЕТА БАМ. Сейчас, того и гляди, откроется дверь и они войдут... Они обязательно войдут, чтобы поймать меня и стереть с лица земли. Что я наделала? Если бы я только знала... Бежать? Но куда бежать? Эта дверь ведет на лестницу, а на лестнице я встречу их. В окно? (Смотрит в окно.) Ууу, высоко! мне не прыгнуть! Ну что же мне делать?.. Э! чьи-то шаги! Это они. Запру дверь и не открою. Пусть стучат, сколько хотят.

На новом витке спирали:

ЕЛИЗАВЕТА БАМ: Они сейчас придут, что я наделала!

МАМАША: 3×27 = 81.

ЕЛИЗАВЕТА БАМ: Они обязательно придут, чтобы поймать и стереть с лица земли. Бежать. Надо бежать. Но куда бежать? Эта дверь ведет на лестницу, а на лестнице я встречу их. В окно? (Смотрит в окно.) О-о-о-о-х. Мне не прыгнуть. Высоко очень! Но что же мне делать? Э! Чьи-то шаги. Это они. Запру дверь и не открою. Пусть стучат, сколько хотят.

Пространственная организация пьесы имеет несколько осей координат: верх / низ, там / тут (здесь) / там, — а также представлена несколькими локализованными топосами (квартира Бам / лестница в доме, где расположена квартира Бам / улица вокруг дома / дом Ивана Ивановича / «небольшой домик со скрипучей дверью», где жил Петр Николаевич — место убийства). Действие пьесы происходит в основном в пределах квартиры Бам, поэтому особое значение приобретают дейктические локативы, имеющие статус знаков-индексов, — там, тут, здесь, сюда и пр.

Рассмотрим контексты употребления подобных знаков.

1) Второй: Может, её здесь нету?..

2) Иван Иванович: Тут негде упереться.

3) Иван Иванович и Петр Николаевич, вбегая: Где, где, где. Елизавета Бам. Елизавета Бам, Елизавета Бам.

Петр Николаевич: Тут, тут, тут.

Иван Иванович: Там, там, там.

4) Иван Иванович: Хм, Елизавета Бам сидит на скамейке там.

5) Петр Николаевич: ...Ванька, она тут!

Иван Иванович: Где, где, где?

Пётр Николаевич: Здесь под фарлушкой.

На сцену выходит нищий.

6) Иван Иванович: Где же дом?

Елизавета Бам: Тут вот, за этой черточкой.

На сцену выходит Папаша с пером в руке.

7) Елизавета Бам: Иван Иванович, бегите сюда!

Иван Иванович: Ха-ха-ха, у меня ног нет!

8) Иван Иванович: Друзья, мы все тут собрались. Ура!

Елизавета Бам: Ура!

Мамаша и Папаша: Ура!

Иван Иванович (дрожа и зажигая спичку): Я хочу сказать вам, что с тех пор, как я родился, прошло 38 лет.

Мамаша и Папаша: Ура!..

Елизавета БАМ (бежит вокруг сцены): Оторвалась отовсюду! / Оторвалась и побежала! / Оторвалась и ну бегать!

9) ПАПАША: ...Погибнешь ты, погибну я, / Всё тихо будет там, / Но пусть ликует дочь моя / Елизавета Бам.

10) Пётр Николаевич: Я пал на землю поражён, / прощай, Елизавета Бам, / сходи в мой домик на горе / и запрокинься там.

Приведённые контексты показывают неустойчивость топоса «тут (здесь, сюда)»: тут означает 1) отсутствие искомого, 2) замещение искомого чем-то иным, 3) точную локализацию, основанную на соотнесении с посторонним ориентиром (черта, фарлушка). Важно отметить, что между персонажами нет единого понимания указанного топоса, что объясняется индивидуальными особенностями перцепции и, как следствие, различным отражением окружающего мира в сознании. Однако пример 8 показывает, что согласие в понимании тут означает иное понимание действительности: Иван Иванович «забывает» цель поиска Елизаветы Бам, меняется тематика разговора, его социальный статус (с официального на повседневно-бытовой) и, вероятно, коннотативное содержание. Лишь Елизавета Бам, оставаясь в рамках собственного времяпространственного континуума, «помнит» об аресте и, пользуясь возможностью, пытается бежать.

Топос «там» соотносится с будущим (примеры 9, 10), указывая на отдалённость не только пространственную, но и темпоральную.

Таким образом, текст пьесы «Елизаветы Бам» является художественной реализацией теоретических идей обэриутов, в том числе Даниила Хармса, об ограниченных возможностях человеческого сознания и мышления. Данный тезис служит объяснением причин неудачной коммуникации героев, поскольку указывает на тот факт, что при осмыслении действительности индивидуальное сознание (препятствие) по-разному членит мир, отсюда различия в экстенсионале понятий то и это (тут/там).

Признание центральной роли человека в процессах познания и в речевой деятельности, характерное для когнитивной лингвистики, означает, что 1) человек формирует значения, а не воспроизводит их в готовом виде (принцип креативного речевого мышления), 2) в процессе формирования значения языкового знака человек как познающий и говорящий на определённом языке субъект может обращаться к любому фрагменту собственного опыта. Следствием этого является выход за пределы собственно языковых знаний и обращение к индивидуальному знанию. Данное явление демонстрирует описанная нами репрезентация концептов «время» и «пространство» в тексте пьесы Даниила Хармса «Елизавета Бам».

Литература

1. Арутюнова Н.Д. Время: модели и метафоры // Логический анализ языка: Язык и время: Посвящается светлой памяти Н.И. Толстого / РАН. Ин-т языкознания; Отв. ред.: Н.Д. Арутюнова, Т.Е. Янко. — М.: Индрик, 1997. — 351 с. — С. 51—61.

2. Грязнова В.М. Осмысление категории времени как способа существования человека носителем русского языка // Пушкинские чтения — 2002: Материалы межвуз. научн. конф. — СПб., 2002. — С. 28—32.

3. Друскин Я. Дневники / Сост., подг. текста, прим. Л.С. Друскиной. — СПб.: Академический проект, 1999. — 605 с.

4. Иная ментальность / В.И. Карасик, О.Г. Прохвачёва, Я.В. Зубкова, Э.В. Грабарова. — М.: Гнозис, 2005. — 352 с.

5. Леви-Стросс К. Первобытное мышление. — М., 1994.

6. Неизданный Хармс. Полное собрание сочинений. Трактаты и статьи. Письма. Дополнения: не вошедшее в т. 1—3 / Сост., примеч. В.Н. Сажина. — СПб.: Академический проект, 2001. — 320 с.

7. Новейший философский словарь / Сост. А.А. Грицанов. — Минск, 1998. — 896 с.

8. Степанов Ю.С. Семиотика. Философия. Авангард // Семиотика и авангард: Антология / Под общ. ред. Ю.С. Степанова. — М.: Академический Проект; Культура, 2006. — 1168 с. — С. 5—32.

9. Хармс Д. Полное собрание сочинений: В 3 тт. / Вступ. ст., сост., подгот. текста и прим. В.Н. Сажина. — СПб.: Академический проект, 1999.

Примечания

1. Сохранена авторская пунктуация.

2. Функциональный слот фрейма «речь» в тексте «Елизавета Бам» имеет следующее наполнение: «экспликация мысли», «материальное замещение ментального Я» (привычное наполнение слота), а также «подтверждение факта существования» (по типу Cogito ergo sum) и, наконец, «само существование»: человек существует только в своей речи (речь как единственная (!) форма бытия) и, как следствие, коммуникация — форма общественного бытия. (Подробнее см.: Гревцев М.С. Фрейм «Речь» в пьесе «Елизавета Бам» Д. Хармса // Материалы Межд. конф. студентов и аспирантов по фундаментальным наукам «Ломоносов». Вып. 10. — М.: Изд-во МГУ, 2005. — С. 393—394).

 
 
 
Яндекс.Метрика О проекте Об авторах Контакты Правовая информация Ресурсы
© 2024 Даниил Хармс.
При заимствовании информации с сайта ссылка на источник обязательна.