§ VI. Место «Я» в пространственно-временном существовании реальности: приношение себя-в-слове и слова-в-себе

/Трактат «О времени, о пространстве, о существовании»/

Еще один трактат¹ Хармса, написанный им, по всей вероятности, в начале — первой половине 30-х годов, связывает (связует) воедино Это и То теперь уже как категории времени и пространства, взаимодействие (пересечение) которых делает возможным существование Вселенной:

«(...)

7. Назовем первую часть это, вторую часть то, а переход от одной к другой назовем не то и не это.

8. Назовем не то и не это «препятствием».

9. Итак: основу существования составляют три элемента: это, препятствие и то.

(...)

57. Таким образом: три основных элемента существования Вселенной, воспринимаются нами, как время, пространство и материя.

58. Время, пространство и материя, пересекаясь друг с другом в определенных точках и являясь основными элементами существования Вселенной, образуют некоторый узел.

59. Назовем этот узел — Узлом Вселенной.

60. Говоря о себе: «я есмь», я помещаю себя в Узел Вселенной» [40. С. 102—105].

Попытаемся осмыслить то, что Хармс именует препятствием.

Относительно времени — оно сейчас («настоящее»), относительно пространства — оно здесь («тут»).

2. Сейчас (или теперь) имеет начало, но не обнаруживает собственной внешней (конечной или окончательной) границы, пока нашим Я не будет произнесено другое сейчас и так далее, поэтому сейчас длится всегда — конец одного мгновения является началом другого; это то, что Друскин называет «небольшой погрешностью», а Хармс на латыни — «Peccatum Parvum» [15. С. 367].

3. То же самое и в отношении пространства. Здесь имеет место благодаря нашему сейчас, а так как сейчас длится всегда, то и здесь преодолевает себя везде.

4. Следовательно, всегда-и-везде осуществляется здесь-и-сейчас как всегда-здесь или везде-сейчас.

5. Произнося «и» между этим и тем, мы в какой-то момент преодолеваем некоторый пространственно-временной промежуток, отсутствующий до нашего языкового вмешательства.

6. Соединив в некотором промежутке пространство и время, мы тем самым, с одной стороны, обнаружили реальность собственного существования, а с другой — нарушили равновесие между двумя пребывавшими до этого момента в небытии ничто: «13. Препятствие является тем творцом, который из «ничего» создает "нечто"» [40. С. 102].

7. Следующая цитата из дневника Друскина подводит нас еще ближе к явленности препятствия как такового: «Слово нарушило равновесие... Первоначальное Слово нарушило равновесие ничто, создав мир — погрешность ничто перед Богом» [15. С. 146]. Трудно не расслышать в этой фразе зачин Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово.» (Иоанн. 1.1)

8. То есть Я в препятствии из-начально обретает мир в качестве языка и, овладевая миром, помещает себя в Узел Вселенной (мыр), сохраняя неразрывную связь между Этим и Тем (Cisfinitum) и обеспечивая реальностью ее препятствующего присутствия подлинность собственного существования.

9. «Реальность препятствующего присутствия взаимосвязи между этим и тем» и обозначена в терминологии Друскина как «некоторое равновесие с небольшой погрешностью».

Сказанного, на наш взгляд, достаточно, чтобы поместить охарактеризованное таким образом препятствие в ту точку (где-и-когда), возникновение которой позволяет Я про-из-нести «я есмь».

В итоге, место Я в пространственно-временном существовании реальности занимает — заполняет собой — языковая деятельность; это не означает, что язык замещает или вытесняет Я, поскольку языковая деятельность подразумевает присутствие в ней говорящего. С другой стороны, говорение, или об-реченность, субъекта еще не есть обязательно языковая деятельность, так как речь говорящего на языке лишь опирается на язык, точнее, на грамматические формы языка (нормированные причинно-следственные отношения) — речь говорящего в таком случае лишь скользит по поверхности грамматики или семантики. Собственно языковая деятельность как таковая выступает в своем качестве, превращаясь тем самым в Узел Вселенной, только тогда, когда в процессе регистрации мира Я уже само находит себя как Творца² в ряду первой реальности вовлеченным во внутриязыковое пространственно-временное единство — место встречи слова с предметом.

Реальное искусство Хармса и есть искусство про-из-несения: про — о вещи или вообще о том, что нуждается в слове для своего бытия; — из — исходя из самой вещи или наличия чего-либо в собственном качестве; — несение — приношение себя-в-слове и слова-в-себе, приношение, глобальный смысл которого заключен в изначальной не-разделенности жизни-искусства.

Примечания

1. Текст «О времени, о пространстве, о существовании», состоящий из шестидесяти пунктов и обобщающий (систематизирующий) собственно философские размышления Хармса, не датирован автором, но мы, основываясь на содержании трактата, а также на некоторых данных, приводимых Ж.-Ф. Жаккаром, с большой долей уверенности можем отнести его появление к первой половине 30-х годов [15. С. 363].

2. О себе как о творце Хармс пишет в уже цитированном нами (§ II) письме к К.В. Пугачевой: «Я творец мира, и это самое главное во мне. Как же я могу не думать постоянно об этом! Во все, что я делаю, я вкладываю сознание, что я творец мира» [41. С. 482—483].