Е.Ю. Рог. «Традиции карнавальной культуры в творчестве Д. Хармса» (на примере рассказа «Начало очень хорошего летнего дня»)

Целью настоящего исследования является рассмотрение творчества Даниила Хармса (на примере рассказа «Начало очень хорошего дня») в свете карнавальной культуры. В своих рассуждениях мы будем опираться на работу М. Бахтина «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса».

Приемы народной смеховой культуры, которые использует Хармс, как и другие карнавализованные писатели 20 века, имеют несколько другое назначение, нежели в эпоху средних веков и Ренессанса. Например, амбивалентность, сниженность и преобладание материально-телесного начала в народно-смеховой культуре имела функцию не только отрицания, но и возрождения, обновления и утверждали целостность, гармоничность мира; у Хармса же эти приемы призваны подчеркнуть «осколочность» бытия, его разрозненность. Средневековый карнавальный смех имел созидательное начало, в эпоху 20 века он разрушает.

Смех Хармса, как и карнавальный смех, является освобождающим, то есть разрушающим стереотипы относительно мирового порядка, разрывающим все привычные связи в мире. Но всенародный, объединяющий смех карнавальной культуры связан с праздником, светом, обновлением, он универсален и направлен одновременно и на самих смеющихся. Смех же Хармса редуцирован до иронии, сатиры, сарказма и не имеет такого светлого, радостного звучания, которое присуще универсальному возрождающему началу народной смеховой культуры. Такие карнавальные черты, как относительность, сниженность, логика «обратности», в полной мере используются в творчестве Хармса, но используются автором в обратном народной смеховой культуре назначении: убедить читателя в разобщенности бытия, абсурдности мира и его враждебности человеку.

В рассматриваемом нами рассказе Хармса есть чисто внешняя мотивировка событий, но отсутствует какая-либо причинно-следственная связь, — как и психологическая обусловленность совершаемых героями поступков. Как будто чья-то невидимая рука управляет этими персонажами-марионетками, на секунду берет их одного за другим, заставляет сделать пару движений или сказать пару слов (каждому персонажу приписывается не более двух совершаемых актов), а затем бросает и принимается за следующего. Автор стремится не обрисовать картину в целом, а дать по очереди разрозненные элементы бытия в виде связанных внешней последовательностью событий, объединенных единством места и времени, да еще, пожалуй, необъяснимой враждебностью персонажей друг к другу.

В мире Хармса человек, по сути, не испытывая ненависти к другому (хармсовским героям обычно не свойственны какие-либо чувства), постоянно старается навредить ближнему, никогда не проявляя к нему ни жалости, ни сострадания. Люди не могут понять друг друга, и эта тотальная разъединенность, неспособность к нормальным человеческим взаимоотношениям приводит героев к постоянным дракам, ссорам, оскорблениям и даже убийствам, совершенно не мотивированным ситуацией. В этом раскрывается злая сторона мира, темная, необъяснимо жестокая природа человека.

Одинаковые синтаксические конструкции и прием анафоры создает впечатление «уравнивания» персонажей: абсурд пронизывает действия всех героев, независимо от того, животные это или люди, и происходящее с ними одинаково вызывает в нас чувство брезгливости и неприятия, к чему и стремится автор. Благодаря этой «перевернутости» и возникает комический эффект.

Таким образом, Хармс дробит действительность на отдельные куски и, выбирая самые бесформенные, поворачивает их к читателю темной, страшной стороной. Писатель нарочито изображает все в подчеркнуто ужасно-комичной манере, дабы не создать у нас впечатление веселой курьезности ситуации. Художественная задача Хармса — через смех привести читателей к отторжению этого мира, к мысли об абсурдности бытия.

По нашему мнению, Хармс является прямым наследником карнавальной линии развития литературы и в своем творчестве в полной мере использует приемы народной смеховой культуры. При этом главные черты карнавальных жанров: амбивалентность, сниженность и относительность миропорядка, проявляющие себя через смех, — являются не просто художественными приемами, но лежат в основе мировоззрения писателя. Это позволяет нам говорить о традиции карнавальной смеховой культуры в творчестве Хармса.